Когда мне было 11 лет,
я помню, как проснулась утром
от радостных возгласов в моём доме.
Мой отец слушал новости BBC
на своём небольшом сером радиоприёмнике.
Его лицо светилось радостью,
хотя в последнее время
новости лишь огорчали его.
Отец вскрикнул: «Талибы ушли!».
Я не знала, что это значило,
но я видела, как счастлив был отец.
Он сказал:
«Теперь ты можешь ходить в школу».
Я никогда не забуду то утро.
Настоящая школа.
Мне было 6, когда талибы
захватили власть в Афганистане
и запретили девочкам ходить в школу.
Последующие 5 лет
я одевалась как мальчишка,
чтобы сопровождать сестру,
которой запрещалось
находиться на улице одной,
в подпольную школу.
Только так мы обе
могли получить образование.
Каждый день мы меняли маршрут,
чтобы никто не смог
заподозрить, куда мы идём.
Мы прятали учебники
в сумку для продуктов,
и казалось, что мы просто вышли в магазин.
Школа располагалась в доме,
более 100 человек находилось
в одной маленькой комнате.
Зимой это было удобно, но летом
было невыносимо жарко.
Мы знали, что рискуем жизнями,
учителя, учащиеся и наши родители.
Иногда занятия отменялись,
так как у талибов возникало подозрение.
Мы всегда задавались вопросом:
что они знают о нас?
Следят ли они за нами?
Знают ли, где мы живём?
Мы боялись,
но всё равно хотели ходить в школу.
Мне повезло родиться в семье,
где образование поощрялось,
а дочери были сокровищем.
Мой дедушка
был необычайным человеком того времени.
Абсолютный авантюрист
из глухой провинции Афганистана,
он настоял, чтобы его дочь, моя мама,
пошла в школу, из-за чего
был отвержен своим отцом.
Так моя образованная мама стала учителем.
Вот она на фото.
Она уволилась 2 года назад,
чтобы превратить наш дом
в школу для девочек и женщин по соседству.
И мой отец — это он —
был первым в своей семье,
кто получил образование.
И перед ним
не вставало вопроса, получат ли
его дети, включая дочерей, образование,
вопреки угрозам талибов,
несмотря на риск.
Для него бòльшим риском было бы,
если бы дети не получили образование.
В годы правления талибов, я помню,
бывало, что я была
настолько разочарована в жизни
и находилась в постоянном страхе,
что не видела никакого будущего.
Мне хотелось всё бросить,
но мой отец,
он говорил:
«Послушай меня, дочка,
Ты можешь потерять всё,
что есть в твоей жизни.
Деньги могут украсть, во время войны
тебе придётся оставить дом,
но одно всегда останется с тобой,
то, что в твоей голове,
и если мы будем вынуждены продать кровь,
чтобы заплатить за твоё образование,
мы сделаем это.
И ты до сих пор
не хочешь продолжать обучение?»
Сейчас мне 22 года.
Я выросла в стране,
которая была разрушена
за долгие десятилетия войны.
Меньше 6% женщин моего возраста
окончили школу,
и если бы в моей семье
не ценилось образование,
то и я была бы в их числе.
Но я всё же стою здесь и горжусь тем,
что закончила колледж Миддлбери.
(Аплодисменты)
Когда я вернулась в Афганистан, мой дедушка,
от которого отреклась семья из-за его
стремления дать образование дочерям,
был одним из первых, кто поздравил меня.
Он гордится не только тем,
что я получила образование,
но и тем, что я была первой женщиной,
а я и есть первая женщина,
кто вёз его на машине по улицам Кабула.
(Аплодисменты)
Моя семья верит в меня.
Я мечтаю о многом, но моя семья
мечтает о большем для меня.
Вот почему
я международный посол компании 10х10,
международной компании,
направленной на обучение женщин.
Именно поэтому я являюсь учредителем SOLA,
первой и, возможно, единственной школы-пансиона
для девушек в Афганистане,
в стране, где девушкам по-прежнему
рискованно ходить в школу.
Самое удивительное —
это видеть учениц моей школы,
которые стремятся
ухватиться за эту возможность.
Я вижу их родителей и отцов,
которые, как и мои, поддерживают их,
несмотря на жесточайшее неприятие
идеи женского образования.
Как Ахмед. Это не его настоящее имя,
и я не могу показать вам его лицо,
Ахмед — отец одной из моих учениц.
Меньше месяца назад, он и его дочь
возвращались из SOLA в свою деревню,
и едва не были убиты взрывом бомбы,
установленной на обочине дороги.
Как только он вошёл в дом,
раздался телефонный звонок,
голос предупредил его:
если он ещё раз отправит дочь в школу,
они снова попытаются убить их.
«Убейте меня сейчас, если хотите», —
ответил он,
«но я не собираюсь рушить будущее дочери
из-за ваших устаревших и отсталых убеждений».
Вот, что я осознала об Афганистане,
и это часто игнорируется на Западе,
что позади большинства из нас, кто преуспел,
стоит отец, который осознает
ценность своей дочери
и видит, что её успех — это его успех.
Это не значит, что наши матери
не помогают нам в достижении успеха.
Именно они первыми убедительно ратуют
за светлое будущее для своих дочерей,
но в такой стране, как Афганистан,
мы должны заручиться поддержкой мужчин.
Во время правления талибов, девочек,
которые посещали школу,
было лишь несколько сотен,
не забывайте, что это было незаконно.
Сегодня в Афганистане более 3 млн
девушек ходят на занятия в школы.
(Аплодисменты)
Из Америки Афганистан
выглядит совершенно иначе.
Мне кажется, что американцы считают
эти перемены недолговечными.
Я боюсь, что многие изменения
недолго сохранятся
после вывода американских войск.
Но когда я возвращаюсь в Афганистан,
вижу учащихся в моей школе
и родителей, которые поддерживают,
подбадривают их,
я вижу перспективное будущее
и долговременные изменения.
Для меня Афганистан — страна надежд
и безграничных возможностей,
и каждый день
ученицы SOLA напоминают мне об этом.
Как и я, они мечтают о многом.
Спасибо.
(Аплодисменты)