Когда мне было 11 лет, я помню, как проснулась утром от радостных возгласов в моём доме. Мой отец слушал новости BBC на своём небольшом сером радиоприёмнике. Его лицо светилось радостью, хотя в последнее время новости лишь огорчали его. Отец вскрикнул: «Талибы ушли!». Я не знала, что это значило, но я видела, как счастлив был отец. Он сказал: «Теперь ты можешь ходить в школу». Я никогда не забуду то утро. Настоящая школа. Мне было 6, когда талибы захватили власть в Афганистане и запретили девочкам ходить в школу. Последующие 5 лет я одевалась как мальчишка, чтобы сопровождать сестру, которой запрещалось находиться на улице одной, в подпольную школу. Только так мы обе могли получить образование. Каждый день мы меняли маршрут, чтобы никто не смог заподозрить, куда мы идём. Мы прятали учебники в сумку для продуктов, и казалось, что мы просто вышли в магазин. Школа располагалась в доме, более 100 человек находилось в одной маленькой комнате. Зимой это было удобно, но летом было невыносимо жарко. Мы знали, что рискуем жизнями, учителя, учащиеся и наши родители. Иногда занятия отменялись, так как у талибов возникало подозрение. Мы всегда задавались вопросом: что они знают о нас? Следят ли они за нами? Знают ли, где мы живём? Мы боялись, но всё равно хотели ходить в школу. Мне повезло родиться в семье, где образование поощрялось, а дочери были сокровищем. Мой дедушка был необычайным человеком того времени. Абсолютный авантюрист из глухой провинции Афганистана, он настоял, чтобы его дочь, моя мама, пошла в школу, из-за чего был отвержен своим отцом. Так моя образованная мама стала учителем. Вот она на фото. Она уволилась 2 года назад, чтобы превратить наш дом в школу для девочек и женщин по соседству. И мой отец — это он — был первым в своей семье, кто получил образование. И перед ним не вставало вопроса, получат ли его дети, включая дочерей, образование, вопреки угрозам талибов, несмотря на риск. Для него бòльшим риском было бы, если бы дети не получили образование. В годы правления талибов, я помню, бывало, что я была настолько разочарована в жизни и находилась в постоянном страхе, что не видела никакого будущего. Мне хотелось всё бросить, но мой отец, он говорил: «Послушай меня, дочка, Ты можешь потерять всё, что есть в твоей жизни. Деньги могут украсть, во время войны тебе придётся оставить дом, но одно всегда останется с тобой, то, что в твоей голове, и если мы будем вынуждены продать кровь, чтобы заплатить за твоё образование, мы сделаем это. И ты до сих пор не хочешь продолжать обучение?» Сейчас мне 22 года. Я выросла в стране, которая была разрушена за долгие десятилетия войны. Меньше 6% женщин моего возраста окончили школу, и если бы в моей семье не ценилось образование, то и я была бы в их числе. Но я всё же стою здесь и горжусь тем, что закончила колледж Миддлбери. (Аплодисменты) Когда я вернулась в Афганистан, мой дедушка, от которого отреклась семья из-за его стремления дать образование дочерям, был одним из первых, кто поздравил меня. Он гордится не только тем, что я получила образование, но и тем, что я была первой женщиной, а я и есть первая женщина, кто вёз его на машине по улицам Кабула. (Аплодисменты) Моя семья верит в меня. Я мечтаю о многом, но моя семья мечтает о большем для меня. Вот почему я международный посол компании 10х10, международной компании, направленной на обучение женщин. Именно поэтому я являюсь учредителем SOLA, первой и, возможно, единственной школы-пансиона для девушек в Афганистане, в стране, где девушкам по-прежнему рискованно ходить в школу. Самое удивительное — это видеть учениц моей школы, которые стремятся ухватиться за эту возможность. Я вижу их родителей и отцов, которые, как и мои, поддерживают их, несмотря на жесточайшее неприятие идеи женского образования. Как Ахмед. Это не его настоящее имя, и я не могу показать вам его лицо, Ахмед — отец одной из моих учениц. Меньше месяца назад, он и его дочь возвращались из SOLA в свою деревню, и едва не были убиты взрывом бомбы, установленной на обочине дороги. Как только он вошёл в дом, раздался телефонный звонок, голос предупредил его: если он ещё раз отправит дочь в школу, они снова попытаются убить их. «Убейте меня сейчас, если хотите», — ответил он, «но я не собираюсь рушить будущее дочери из-за ваших устаревших и отсталых убеждений». Вот, что я осознала об Афганистане, и это часто игнорируется на Западе, что позади большинства из нас, кто преуспел, стоит отец, который осознает ценность своей дочери и видит, что её успех — это его успех. Это не значит, что наши матери не помогают нам в достижении успеха. Именно они первыми убедительно ратуют за светлое будущее для своих дочерей, но в такой стране, как Афганистан, мы должны заручиться поддержкой мужчин. Во время правления талибов, девочек, которые посещали школу, было лишь несколько сотен, не забывайте, что это было незаконно. Сегодня в Афганистане более 3 млн девушек ходят на занятия в школы. (Аплодисменты) Из Америки Афганистан выглядит совершенно иначе. Мне кажется, что американцы считают эти перемены недолговечными. Я боюсь, что многие изменения недолго сохранятся после вывода американских войск. Но когда я возвращаюсь в Афганистан, вижу учащихся в моей школе и родителей, которые поддерживают, подбадривают их, я вижу перспективное будущее и долговременные изменения. Для меня Афганистан — страна надежд и безграничных возможностей, и каждый день ученицы SOLA напоминают мне об этом. Как и я, они мечтают о многом. Спасибо. (Аплодисменты)