Мнение присяжной о смертной казни

Линди Лу Айзонхуд выросла в городе, где смертная казнь является частью жизни, частью негласной культуры. Но после того, как она побывала в роли присяжной и проголосовала за вынесение смертного приговора виновному человеку, что-то внутри неё изменилось. В своей личной и проникновенной речи Айзонхуд размышляет над вопросом, который она задаёт себе на протяжении 25 лет после суда: неужели она убийца?

Это был четверг,

23 июня 1994 года.

(Вздох)

«Можете собрать вещи. Вы свободны.

Когда вас проводят наружу,
сразу идите к машине,

с журналистами не говорите».

У меня кружится голова,

сердце бешено колотится,

мне трудно дышать.

Я хочу побыстрее уйти отсюда.

Добравшись до машины,

кидаю всё на заднее сиденье

и без сил падаю в водительское кресло.

«Я так не могу.

Не могу вернуться домой, к родным,

которых не видела уже неделю,

и притворяться, что всё хорошо».

Даже их забота и поддержка

не спасут меня от этого кошмара.

Только что мы приговорили
человека к смерти.

И что теперь?

Ехать домой, мыть посуду?

Знаете, в штате Миссисипи

смертельный приговор —
часть негласной культуры.

В основном это происходит так:
если ты кого-то убил,

то тебя приговорят к смертной казни.

В процессе отбора присяжных

меня спросили:

«Могли бы вы

в случае, если смертная казнь
была неоспоримо заслужена,

могли бы вы вынести

рационально и безоговорочно

приговор к смертной казни?»

В изумлении я ответила: «Да»,

и тогда меня назначили
присяжной номер 2.

Начался судебный процесс.

На основании доказательств

и изображений жертвы

моя первая реакция была:
«Да, этот человек — чудовище,

он заслуживает смертной казни».

День за днём я сидела
и смотрела на его руки,

те самые, что орудовали ножом,

и на его нездорово бледную кожу,

его глаза...

Он провёл бесчисленные дни в камере

без солнечного света,

и его глаза были такими же
чёрными, как волосы и усы.

Он выглядел пугающе.

Не было ни капли сомнения,
что он виновен.

Но несмотря на это,

с течением времени

я начала видеть в обличии монстра

человека.

Внутри меня что-то менялось,
а я не понимала, что.

Я стала спрашивать себя,

действительно ли я хочу вынести
ему смертный приговор.

Настало время совещания присяжных,

судья произнёс своё напутствие,

в котором дал нам рекомендации

по вынесению приговора.

Используя эти рекомендации,
мы могли прийти к единственному решению —

смертельному приговору.

Я чувствовала себя загнанной в угол.

Мой разум говорил одно, сердце — другое,

при мысли о смертном приговоре

мне становилось плохо.

Тем не менее я следовала указаниям судьи,

и, будучи законопослушной женщиной,

я сдалась.

Я сдалась и проголосовала
с остальными 11 присяжными.

Вот она:

беспощадная судебная система в действии.

И вот я сижу в машине,

пытаясь понять:

как мне вернуться к обычной жизни?

Моя жизнь — это дети,
работа, церковь, спорт.

Обыкновенная, нормальная жизнь.

Теперь всё это казалось таким ничтожным.

Я будто падала в кроличью нору.

Страх, тревога,

чувство вины, депрессия...

Они не отпускали меня.

Мне было необходимо
вернуться к нормальной жизни,

поэтому обратилась к психотерапевту.

Мне поставили диагноз ПТСР

и сказали, что лучший способ лечения —

обсуждать травмирующее событие.

Но обсуждать это событие

за пределами её кабинета

мне было не с кем.

Никто не хотел слушать.

Он был убийцей. Смирись с этим.

Тогда я и решила молчать.

12 лет спустя, в 2006 году,

я узнала, что Бобби Уилчер
отказался от всех апелляций,

и близится день его казни.

Это было как удар под дых.

Все чувства, что я закопала,
начали возвращаться.

В попытке разобраться с ними,
я позвонила адвокату Бобби и спросила:

«Могу я поговорить с Бобби перед казнью?»

В день казни я ехала в колонию

и представляла, что увижу

Бобби в маниакальном состоянии.

К моему удивлению, он был спокоен.

Два часа мы сидели и говорили о жизни.

Я попросила у него прощения за то,
что причастна к его смерти.

Он ответил:

«Не нужно извиняться.

Я здесь не из-за тебя.

Я сам виноват.

Но если тебе так будет легче,

я тебя прощаю».

По пути домой

я заехала в ресторан и заказала коктейль.

(Смех)

Один стаканчик мне явно не помог бы...

(Смех)

успокоиться.

Зазвонил телефон.

Это был адвокат Бобби.

За две минуты до казни

ему отсрочили приговор.

Благодаря этой отсрочке я смогла

наладить общение с Бобби.

И это прозвучит дико,

но мы подружились.

Через три месяца

он был казнён штатом Миссисипи.

Я пришла сюда, чтобы
рассказать свою историю,

потому что ровно 22 года спустя

у меня появилось желание
открыться и поговорить об этом.

Мой друг сказал мне:

«Может, тебе стоит обсудить это
с другими присяжными?

Они тебя поймут».

Я не знала, что из этого выйдет,

но мне нужно было с ними поговорить.

Так что я начала поиски

и нашла большинство из них.

Первый из тех, с кем я встретилась,

считал, что Бобби получил по заслугам.

Другие...

жалели, что прошло так много времени,

прежде чем приговор был исполнен.

Ещё один — не знаю,
что у него не в порядке, —

но он вообще ничего не помнил о том суде.

(Смех)

В общем,

я уже думала:

«Боже, неужели подобное
будут говорить все остальные?»

Слава Богу, я нашла Аллена.

У Аллена было доброе сердце.

Он признался, что искренне сожалел

о нашем решении.

И рассказал про день,

когда не мог избавиться от отчаяния.

В тот день он слушал радио,

и там озвучили имена
приговорённых к смертной казни

в тюрьме Парчмен.

Он услышал имя Бобби

и только тогда осознал, что натворил.

Он сказал: «Понимаешь, я причастен
к смерти этого человека».

И вот, спустя 20 с лишним лет,

Аллен всё ещё не оправился
от этого происшествия.

И он никогда никому об этом
не рассказывал, даже своей жене.

Ещё он сказал мне,

что если в Миссисипи
существует смертная казнь,

то неплохо бы им предоставлять
присяжным психологическую помощь.

Следующей присяжной была Джейн.

Сейчас Джейн категорически
против смертной казни.

Потом Билл.

Билл рассказал, что долго страдал
от тяжёлой депрессии.

Когда он вернулся на работу,

коллеги спрашивали:

«Ну что, ты его поджарил?»

Они считали, что это смешно.

Потом был Джон.

Джон сказал, что принятое им решение

мучило его каждый день.

Последним присяжным, с которым
я встретилась, был Кен.

Кен был старшиной присяжных.

Во время нашего разговора

он был заметно расстроен тем,
что нам пришлось сделать.

Он заново пережил тот день,
когда вышел из здания суда,

поехал домой,

вставил ключ в замок, чтобы открыть дверь,

а потом просто сломался.

Хоть он и знал, что Бобби виновен,

принятое им решение

не казалось до конца правильным.

У него в голове бесконечно звучал вопрос:

правильно ли мы поступили?

Правильно ли мы поступили?

Правильно ли мы поступили?

(Вздох)

После всех этих лет

я наконец узнала, что я не единственная
разочарованная присяжная.

Мы говорили, что нужно
делиться этим опытом

с потенциальными присяжными,

чтобы они знали, что их ждёт,

чтобы они не зазнавались,

чтоби они задумались,
во что же они верят,

чтобы они были уверены
в своём решении и были готовы.

Потому что вы не хотите зайти
в зал суда присяжным,

а выйти оттуда, чувствуя себя убийцей.

После таких потрясений в жизни
я нашла утешение

в своих внучках.

Моя 14-летняя внучка Мэдди

писала эссе на тему смертной казни

и задавала мне вопросы.

И до меня дошло, что этому ребёнку
прививают те же принципы,

идею «око за око»,

что прививали мне.

Или пытались.

Вот как я описала ей свой опыт:

я приговорила человека к смертной казни,

потому что была присяжной.

И я спросила у неё:

«Это делает меня убийцей?»

Она не смогла ответить.

Я знала, что этот вопрос
необходимо обсудить открыто.

И что вы думаете?

Меня пригласили произнести речь

среди сторонников отмены смертной казни.

А там я купила футболку

с надписью «прекратите казни».

А дома моя 16-летняя внучка Анна

попросила такую же футболку себе.

Я посмотрела на её отца,

то есть своего сына,

и поняла, что он не до конца определился,
что он сам думает по поводу казни.

Так что я спросила внучку:

«Ты будешь её носить?»

Она посмотрела на отца и сказала:

«Пап, я знаю твоё мнение,

но я не верю в смертную казнь».

Мой сын посмотрел на меня,

покачал головой и сказал:

«Ну спасибо, мам».

Это было не милое «спасибо».

(Смех)

Жизнь преподала мне парочку уроков.

Например, если бы я не была
присяжной на том заседании,

я так и не изменила бы своих убеждений.

Я спокойна за мир,

который увидят мои внучки,

это молодое поколение,
которое не боится и может

затрагивать такие сложные темы.

И благодаря моему опыту

мои внучки

могут постоять за себя,

могут думать своей головой,

а не опираться на традиции.

Итак:

у меня консервативная Христианская семья,

я живу в очень консервативном штате.

Я пришла, чтобы сказать вам,

что у смертной казни
есть новые противники.

Спасибо.

(Аплодисменты)